Содержание
Волонтер, участвующий в поисках детей: С собой берем фомки, ножовки и даже слуховые аппараты [фото] Комментарии: 0 realbrest.by Мы продолжаем рассказывать о работе тех, кто помогает полиции и родным находить пропавших ребят.
На фоне трагедии погибшей 7-летней Маши Борисовой «КП» в Украине» пообщалась с волонтерами, которые участвовали в ее поиске, и расспросили их об особенностях работы, с какими случаями сталкивались в практике, и попытались понять, зачем им это нужно в жизни.
«Нужно обследовать каждый сантиметр земли»
Екатерина Костюк вступила в группу четыре года назад. Ее первое «дело» — оказалось непростым: пропал мальчик-аутист. Искали ребенка десятки людей, привлекли поисковых собак. В тот раз поиск увенчался успехом – мальчика обнаружили сидящим под деревом. И до сих пор, сталкиваясь с родителями мальчишки, Катя интересуется, как он поживает.
— Больше всего запомнился случай, когда в Соленом (поселок в Днепропетровской области) пропал совсем крошечный малыш, — вспоминает Катя. — Была поздняя осень, искали всю ночь до утра. Очень торопились, потому что знали, что мальчик ушел в колготах и мог замерзнуть. Утром его нашли, увезли в реанимацию. Я не могла успокоиться, переживала, потому купила вкусняшек, игрушечную машинку и поехала проведать малыша в больницу. Захожу в палату — а он сидит на кровати такой белобрысенький, как ангел. К счастью, несмотря на ночное приключение, у него не было даже воспаления легких. Тот мальчишка очень запал мне в душу.
В процессе поиска Катерина не видит сложностей. Тут главное — внимательность и огромное желание помочь.
— Обшариваем все посадки и поля, свалки, — говорит девушка. — На поиске Маши Борисовой нам нужно было обследовать поле. Становились 8 человек в ряд и шли одновременно, чтобы нигде не пропустить ни одного кусочка земли. Это очень важно, потому что, бывало, детей находили в небольшой канавке. Когда искали Машу, проверяли даже заброшенную свиноферму, я залезала на крышу. Мы не спали двое суток, но живой девочку так и не нашли.
Екатерина говорит, что все случаи пропускает через сердце, очень переживает за каждого потерянного ребенка. Когда поиск заканчивается неудачно, старается отвлечься, найти в себе силы и аккумулировать их на следующий поиск.
Екатерина Костюк и после успешных операций интересуется судьбой найденных детей. Фото: Фейсбук
«Хоть бы тряпка, а не ребенок»
Евгения Лаврова в организации называют Ярким Лучом. Мужчина увлекается фонарями и хорошо в них разбирается. Евгений с женой в волонтерском движении много лет, но конкретно поиском пропавших людей занимается недавно и очень жалеет, что не знал о существовании организации раньше.
— О «Поиске» узнал случайно от девушки, которая пришла ко мне за фонариком, — говорит Женя. — Я поискал в интернете информацию, а когда нашел сайт, сразу зарегистрировался. Хотел быть в активе волонтеров, потому что считаю: если за что-то взялся — это нужно делать качественно. Но первый поиск я пропустил. В чате постоянно идет общение на важные, но не срочные темы, потому я отключил звук уведомлений. Было очень обидно прочитать утром, что ночью выезжали на поиски парня, а я не участвовал, потому что просто не увидел информацию.
Женя рассказывает, что для поиска детей не снаряжение, хоть и важно, но главное. Основное желание.
— Общаюсь с товарищами по «Фонаревочному» движению, поясняю: если у нас есть фонарики и мы любим с ними ходить, то в поиске можно так же ходить с фонарями, но при этом делать мощное дело. В ответ слышу: «У меня нет ботинок». Да люди в кедах выходят! А если нужны ботинки — их можно купить в секонд-хенде. Работа — тоже не оправдание. Поиски волонтеров проходят как правило вечером, когда родители приходят с работы, не находят ребенка и после тщетных самостоятельных поисков обращаются в полицию. Как не выйти на поиск, если пропал ребенок? Чужие дети — это тоже дети. Я посижу на теплом диване, в уюте ко сну подготовлюсь, а утром прочитаю, что нашли ребенка мертвым. А я мог быть там, и, кто знает, вдруг именно я нашел бы его живым и утром не было печальной новости?
В дорогу Женя отправляется максимально подготовленным.
— Мой рюкзак весит 8 килограммов, — говорит Евгений. — Я выгуливаю собаку и раз в три дня беру рюкзак на плечи, чтобы привыкать к весу и во время поисков его не чувствовать.
Экипировка волонтеров может отличаться. Евгений к вопросу подходит серьезно. В его рюкзаке есть почти все, что может облегчить поиск и пригодиться в полевых условиях.
— У меня всегда с собой фонари, они нужны и во время дневных поисков, — рассказывает Евгений. — Вдруг нужно подсветить в подвале или в щель в сарае. У меня есть свои фонари и комплект «для друга». Есть, например, еще и небольшая фомка, крепкая и размером не больше ручки. С ее помощью можно поднять крышку люка, например. Есть перчатки, ножовка по металлу и небольшая аптечка.
Коллеги называют Женю «Ярким Лучом». Фото: Фейсбук
Экипировка волонтера зависит от погоды и времени года. Если поиск будет в поле, где солнце и ветер, Женя надевает на лицо баф — чтобы не получить ожог, на голову шапку, чтобы не просквозило уши, на глаза защитные очки — чтобы глаза не слезились и не пересыхали от ветра. В случае необходимости использует увлажняющие капли.
— Еще один хороший девайс, который хотелось бы иметь в арсенале — слуховой аппарат. Выглядит как гарнитура на ухо, к нему приставляется рупором обрезанная пластиковая бутылка для улучшения слышимости. Мои знакомые как-то нашли в заброшенном здании с помощью такой конструкции котенка. Он был на втором этаже и не мяукал, а уже хрипел, — делится Женя.
На поисках Маши Борисовой квадрат Евгения и еще четырех волонтеров был в поле. От штаба до него нужно было идти некоторое расстояние.
— По пути на квадрат мы можем обследовать сараи, подвалы и заброшенные здания, причем обследовать не медленно вразвалочку, а бегом, — рассказывает мужчина. — Заглянуть во все щели, на руках подтягивались, чтобы проверить чердаки, свисает стекло — не беда, аккуратно пролезли. Пол под ногами хрустит и прогибается — идем аккуратно, страхуем друг друга. В поле наткнулись на старый погреб. Крышка тонкая, могла рухнуть внутрь, а мы вместе с ней. Потому осматривал один, чтобы остальные могли помочь вылезти. Во время обследования поля замечаешь вдали тряпку и думаешь: «Хоть бы это тряпка была, а не ребенок». Тяжело, когда уезжаешь с поиска, так и не найдя ребенка. До последнего надеешься на хороший исход.
«Купить еду незнакомой бабушке — уже волонтерство»
Наталья Оловаренко в организации «Поиск» с самого начала — уже шесть лет. Девушка помнит все операции и с уверенностью говорит, что пропажа ребенка не всегда связана с криминалом.
— Был мальчик, который ушел из дома, потому что разбил телефон и боялся, что его будут ругать, — вспоминает Наталья. — Еще пример — девочка поссорилась с мамой и осталась у подруги. Подруга девочку покрывала. Был 6-летний ребенок, который шагал в Днепре по проспекту Богдана Хмельницкого с проспекта Поля (приблизительно 4 км). Он приболел, и мама сказала, что в тот день они гулять в парк не пойдут — нужно подлечиться. Пока женщина расплачивалась в аптеке, сын ушел. Дошел в час пик до центра города, и его никто не остановил. Представьте — ребенок идет один в приметной ярко-оранжевой куртке, и никто не спросил, где его родители.
Мальчика, к счастью, нашли невредимым.
— Мой первый поиск — мальчик, у которого умерла мама, — рассказывает Наталья. — Под опеку его взяла тетя — сестра мамы. У тети были свои дети, и она была беременна следующим малышом. Парень же, которого мы искали, часто ходил на кладбище к маме, чтобы проведать. Он не мог ужиться с тетей, хоть она ему не чужой человек, никогда его не обижала и всячески пыталась поддержать. Но подросток не находил себе места в новой семье.
Чем больше волонтеров выйдет на помощь, тем больше шансов найти потерянного человека быстро и, главное, живым, — уверена Наталья. Дети и взрослые пропадают каждый день, и размышлять, что кто-то специально обученный займется его поиском, пока я посижу дома, неправильно.
— Мы все хорошо себя чувствуем, когда ничего не происходит — сидим дома, не беспокоимся ни о чем, — говорит Наталья. — А когда понимаешь, что любой ребенок — и твой в том числе — может оказаться на месте потерявшегося, тогда начинаешь включать мозги. В зоне риска может быть каждый.
Девушка выделяет три категории участников группы. Те, кто зарегистрированы в общем чате, читают, громко вздыхают, пишут «Пусть Бог помогает» и ничего не делают. Есть те, кто не ездят на поиски, но делают перепост в соцсетях. А есть те, кто выезжают искать регулярно.
На каждый новый поиск Наталья собирается быстро. Часто нужно ехать в ночь или после работы. Решение принимается мгновенно: налила чай в термос, взяла нужные вещи и поехала.
— Те, кто живет по совести — все немного волонтеры, — говорит девушка. — Можно не состоять в волонтерском движении, но, если человек по велению души помогает тому, кому нужна помощь — почему не называть его волонтером? Купил в магазине бабушке покушать — в этот момент уже волонтер. И пусть это произошло разово, но человек получил реализацию и еще повторит свой поступок, а может, и не раз.
Наталья Оловаренко в «Поиске» с самого начала, уже 6 лет. Фото: Фейсбук
